— Леша! Прости! Я чувствую себя ничтожеством — не смогла защитить нашего малыша. Не звони! Позвоню сама, если преодолею отвращение к собственной персоне. Прости!

С женщинами Алексей воевать не умел, обиды быстро прощал, а затем и вовсе их забывал. Но бывшую приму городского драматического театра Карину Ромуальдовну Розину, она же бомжиха Карла, вор Карен и она же ныне отбывающая пятнадцатилетний срок тюремного заключения Анна Сидоровна Ивашкина, он простить не смог. Она для него стала злейшим врагом номер один. На всю жизнь!

За свои злодеяния дамочка наказана правосудием, справедливо и сурово. У нее конфисковано все нажитое мошенническим путем имущество. Алексей понимал, что из тюрьмы она выйдет раздавленным человеком, старушкой пенсионного возраста. Здесь, на воле, ее никто не ждет, и лучшее место, где она сможет приютиться, это старенький родительский дом в деревне. Или другой вариант жизнеустройства — настоящая жизнь бомжа в городе. Но уже без театрального грима и игры. Все по-настоящему, когда бродяжничество становится образом жизни. Все понимал Алексей, но все равно простить не мог. Более того, в его голове иногда мелькали мысли о мести. И это для него было отвратительно — месть, даже самой ничтожной из женщин, в его жизненные принципы не вписывалась.

После того как Ивашкина ради крупной наживы похитила Ольгу и стала причиной гибели его первенца, Алексея стали посещать навязчивые мысли о смысле своей работы. Очень часто, рискуя собственной жизнью, спасатели на руках выносят и спасают от гибели людей, подобных Карасеву и Карле. Когда человек погибает, то никто не интересуется его биографией. Не до того. За погибающими преступниками и убийцами так же, как и за добропорядочными гражданами, кидаются в огонь и воду, не думая о собственной жизни и ничего не требуя взамен. Просто спасают, чтобы он продолжал жизнь. Или начал ее с чистого листа. Ему дают шанс!

«Моему ребенку такой шанс не дали, — с горечью думал Алексей, — Ольга не оправилась после перенесенного стресса. Сейчас сама не может восстановиться. Нет, таких людей, как Карла нужно уничтожать. А я, по долгу службы, их продолжаю спасать. На руках носить. Мама говорит, что эти мысли у меня от депрессии, все пройдет. Но я-то сам знаю, что не пройдет. Степа работает с мошенниками, уголовниками и прочей нечистью, но он все про них знает. Он их отлавливает и изолирует от общества. А мне иногда приходится на руках выносить из пожара какого-нибудь маньяка, который оклемается и вновь примется за свои черные делишки. Надо, надо менять работу. Приглашали в милицию — наверное, надо соглашаться. Лучше искать преступников, чем их спасать».

Алексей так задумался, что не заметил, как в комнату вошла мать.

— Леш, — тронула Наталья Викторовна сына за плечо, — пойдем чай пить. У меня шарлотка яблочная готова, твоя любимая.

— Спасибо, мама. Не хочу. Я уезжаю. Чай в лесу выпью.

— Хочешь или не хочешь отведать моего пирога, но поздороваться ты обязан. Гости у нас. Ты зайди в кухню, а там уж решишь, где тебе чай пить.

За кухонным столом сидела Ольга. На столе красовался яблочный пирог, и стояли два прибора для чая.

«Ай да мама! — восхитился Алексей, — Вот это сюрприз. Оленька у нас в гостях, а я сижу в своей комнате и думаю о смысле жизни. Чего тут думать — вот он, мой смысл жизни».

— Оля, — Наталья Викторовна в прихожей надевала уличные туфли, — ты, пожалуйста, будь хозяйкой. А мне давно пора текущими делами заняться. Магазин, школа — дел до вечера.

Ольга положила на тарелку кусок шарлотки, в кружку налила чай, поставила перед Алексеем. Алексей замер — он панически боялся, что сейчас она разрыдается или, хуже того, вскочит со стула и убежит.

Через долгую минуту молчания Ольга подошла к Алексею, обняла его плечи и зашептала:

— Лешенька, ты простил меня? Прости, прости… Я, наивная дурочка, доверилась дешевой актрисе и повелась на знакомство с титулованной особой. Душа по-прежнему болит, но, Леша, я хочу ребенка. Твоего. Мне никто другой не нужен. Я люблю тебя, люблю…

Она продолжала еще что-то шептать, но уже на руках Алексея, уткнувшись в его грудь. А он нес ее в свою комнату.

Потом они пили чай и говорили, говорили. Ни о чем, и обо всем сразу. Они снова были вместе и старались наверстать упущенной время счастья, близости и общения.

— Ой, Леша, — вдруг спохватилась Ольга, — у меня в Астрее возникла достаточно серьезная проблема. Я пришла собственно к тебе помощь просить, а тебя увидела и обо всем забыла.

— Рассказывай, Оленька! Все, что смогу и даже больше. Говори.

Ольга рассказала, что два дня назад во двор Астреи привели мальчика и там оставили. Одет мальчик был в домашнюю пижаму, ноги босые. На вопросы кто он, и что с ним случилось, ребенок не отвечал. От еды мальчик отказался. Впрочем, отказаться он не мог. Он не разговаривал. Мальчика помыли, вкололи успокоительное и уложили спать. Врачи надеялись, что ребенок отдохнет, успокоится и все расскажет. Спал он беспокойно. Во сне дергался, вскакивал с кровати, сбрасывал одеяло, но не кричал. Его голос вообще никто не слышал.

Главврач Астреи приказала посадить возле мальчика кого-нибудь из медсестер, чтобы мальчик ни на минуту не оставался без присмотра. Первым дежурить возле ребенка был назначен доброволец — студент, будущий медик. В Астрее он бывал часто и уже успел познакомиться со всем персоналом. Охотно, без лишних просьб и приказов, помогал больным, работал санитаром. Одним словом — волонтер, доброжелательный и ответственный за любое, даже совсем незначительное дело.

Мальчик спал долго. Наступал вечер. Парень-студент оставался в палате, домой не спешил.

— С мальчиком случилась какая-то страшная история, — рассказывал он главврачу, когда та зашла проведать ребенка, — и во сне он ее снова переживает. Его нельзя оставлять без присмотра. Я знаю, что в центре и ночью дежурят квалифицированные медработники. Но это не решает проблему. Вечерние процедуры и беготня по палатам, отнимают у сестричек много времени и физических сил, мальчик на долгое время может остаться один. А это опасно.

Главврач согласилась с его доводами и разрешила ему остаться на ночь в палате ребенка.

Мальчик всю ночь продолжал все так же метаться и стонать. Только к утру успокоился и затих. Студент решил, что пока ребенок спокойно спит, можно быстренько сбегать в больничную столовую и выпить кофе. Но завтракать в столовой он не стал — взял большую чашку с исходящим паром кофе, пару бутербродов и быстро вернулся в палату.

Когда он открыл дверь в палату, то на мгновение застыл в ужасе — над ребенком склонился человек в маске омоновца и прижимал подушку к его лицу. Неизвестный, здоровенный мужик душил ребенка!

Студент бросил свои бутерброды, а горячий кофе плеснул в блестящие в прорезях маски безумные глаза неизвестного человека. Тот взвыл от боли, сбил студента с ног и бросился бежать из палаты. В коридоре его пыталась остановить дежурная медсестра, но получила от незваного пришельца сильный удар по голове и упала на пол. А преступник тем временем успешно исчез из Астреи, тихо и незаметно. Точно так же, как и появился.